– Дикость какая-то. Как ты умудрился прожить с ними столько лет?
– Это было нелегко, – согласился Риф. – Но, в конце концов, инопланетные формы жизни – моя профессия. Если уж судьба распорядилась таким образом, нужно было использовать возможности для исследования. На самом деле, они не такие отсталые, как тебе кажется. При довольно примитивной на первый взгляд организации жизни у них невероятно продвинутые биотехнологии, которые нам даже не снились. Нзунге максимально используют скудный потенциал своей планеты. Синтетические микроорганизмы обеспечивают их энергией, перерабатывают продукты жизнедеятельности и промышленные отходы, снабжают пищей и воздухом, лечат, создают комфортную для нзунге управляемую среду обитания. Искусственный биогеоценоз, который им удалось создать под землей, полностью удовлетворяет их потребности. Нзунге манипулируют генами и хромосомами, рекомбинируют их, трансплантируют. Вся их жизнь организована таким образом, что скудная местная флора и фауна работает на них, и все это завязано на электронную телепатию. Представляешь, они обладают возможностью передавать информацию объектам и изменять их на молекулярном уровне. Я пытался разобраться с помощью Радушки и Гошки, но куда там!
– С муравьями понятно, а что с аутерами? – перебил Тимур брата, оседлавшего любимого конька.
– Технологии аутеров гораздо понятнее и ближе нам, потому что у них есть самосознание, как и у человека. Они вообще во многом похожи на людей. Даже их наука и техника развивалась похожим образом. Ты еще увидишь, какую мы с Радушкой там лабу наладили. Так вот, каждый из снеговиков – индивидуальность. И если нзунге ограничены рамками своей касты, то аутеры – специалисты широкого профиля, как люди. Но и у них есть возможность психологической синхронизации, благодаря чему они могут делиться друг с другом накопленным опытом. Представляешь, как возрастают возможности?
– Ну и чем они отличаются от муравьев?
– Тем, что они делают это по собственному желанию, ради всеобщей гармонии, а не из-за того, что так велит инстинкт. В этом и заключается общинный разум.
– Не вижу особой разницы.
– Нам трудно это понять, как нзунге не в состоянии понять и принять нашу индивидуальность. Вот представь, что ты, Тимур Ларин, чувствовал бы все остальное человечество как часть себя, своего тела. Ты бы никогда не смог отправить кого-то на Фригорию, потому что страдания каторжников отзывались бы в тебе, как ну… скажем, зубная боль. Возможно, они считают, что мы обладаем ограниченным разумом, потому что история человечества, к сожалению, не отличается милосердием и состраданием к себе подобным. Мы воюем и создаем специальные структуры правопорядка, чтобы защищаться друг от друга. С точки зрения нзунге мы, наверное, жалкие варвары, – усмехнулся Риф.
– Нет, не сходится, – упрямо мотнул головой Ларин. – Кто-то же отрезал Сегуре голову. Думаешь, твои милосердные аутеры обливались слезами от жалости и сострадания, но продолжали пилить его шею? Во благо собственной цивилизации? А может нашей?
– Я думал об этом. Ты уверен, что это был Сегура? И даже если он, то где гарантия, что его убрали аутеры, а не люди?
Тимур выругался.
– Это все равно не объясняет, почему он пошел против своих.
– В том-то и дело! Я не думаю, что Сегура шел против своих. Так как общественное не подавляет в них индивидуальное, то, возможно, с его точки зрения он действовал в высших интересах своего вида.
– Да уж, попытался загрести жар моими руками.
– Может, со временем он либо отказался бы от своей точки зрения, если бы счел ее неверной, либо убедил всех остальных. Так или иначе, синхронизация произошла бы.
– Так может она произошла, и Сегура сам себе голову отрезал и в мою квартиру подбросил. В интересах своего вида, – хмыкнул Тимур.
Они замолчали.
– Ты уже решил, что вы будете делать дальше? – спросил Риф после небольшой паузы.
– Нет. Скорее всего мы уйдем подальше. Во избежание дальнейших эксцессов.
– А о моем предложении ты думал? Там, где живем мы с Радушкой, нзунге бывают лишь изредка. Это древний научно-технический комплекс аутеров. Что-то вроде адронного коллайдера или ракетно-стартового комплекса. Там под землей целый город! Поверь мне, там есть чем заняться. Я пытаюсь изучать их артефакты, разбираюсь в компьютерной системе, благо у меня был опыт работы с аутерами. Мне бы очень пригодилась ваша помощь. Думаю, нзунге не будут возражать, если мы поселимся вместе. Кроме того, выживать сообща намного легче. Только вот…
– Что?
– Ты сможешь держать своих головорезов в узде?
– Да уж получше, чем ты свою бабу, – насмешливо отозвался Ларин.
– Ты не понимаешь, – мягко ответил Риф. – Она слишком много вынесла, и это… подорвало ее здоровье.
– А на вид ничего. Энергичная, даже слишком.
– Я имею в виду душевное состояние. Ей иногда мерещится всякое, возникают странные идеи, голоса.
– Хочешь сказать, у нее шизофрения?
– Я бы не стал так… Скорее, некое пограничное состояние. Но, конечно, я не специалист. В любом случае, это откладывает определенный отпечаток на нашу жизнь. Понимаешь, если дерево вдруг вырастет посреди твоей комнаты, невозможно будет его игнорировать. Мы научились жить с этим. Это одна из причин, почему я решил перебраться подальше от колонии. Здесь, среди нзунге, симптомы проявляются острее, чем когда мы наедине. Там она совсем другая.
Рада подумала, что раньше слова Рифа больно ранили бы ее, а теперь ей все равно. Эмоции больше не затуманивали рассудка, контролировать себя было легче. Наверное, она и вправду становилась больше Ра, чем Радой.