Порог резистентности [СИ] - Страница 127

127

Пока азиат рассказывал, Тимур смотрел, как Риф с причитаниями расстегивает пропитанную кровью спецуху на Раде. В глубокой рваной ране на боку пузырилось и хлюпало.

– Сколько она протянет? – спросил Тимур, сам не зная у кого. Риф промычал в ответ что-то нечленораздельное, заливая рану регенерирующим гелем.

– Сутки, – предположил Джокер. – Если не будет заражения.

Слон, заматывавший собственные раны срезанными с трупов полосами ткани, выразил сомнение. Дело дрянь, считал Слон. Если бы это нормальный человек был, тогда да, может и протянул бы сутки. А баба, она же – тьфу! Пальцем ткнул, и скопытилась. Бабы, они мало того, что дуры, так еще и неприспособленные. Вот хотя бы Стерву вспомнить – уж на что была кремень-баба, а и то…

– Заткнись, – сквозь зубы выдохнул Тимур.

Видимо, было в его голосе что-то такое… Слон выпучил глаза и действительно заткнулся. Тимур беспомощно взглянул на Джокера. Азиат отвел глаза. Помолчал. И медленно, точно нехотя, заговорил:

– Я видел человека, который выжил с такой раной.

– На Земле? – горько спросил Тимур. – Трансплантация-хренация-регенерация? Я и не таких там видел…

– Здесь, – перебил Джок. – На Фригории.

– Но…

– Нужна вытяжка из снегожоркиной желчи. Только… Очень быстро. И очень много.

– Где я тебе возьму вытяжку?! – взвыл Риф, глядя на Джокера ошалелыми глазами.

Тимур не отреагировал. Он сам истерил, когда со Стервой случилась беда. И теперь жалел, что Джок извел последнюю вытяжку на нее. Ей все равно ничего не помогло.

Мрачно взглянул на убитую снегожорку, вот ведь гадство, целая туша лежит и желчи этой в ней хоть залейся, а хрен используешь. Потому что ядовита она в свежем виде для человека, нужно не меньше месяца – высушить или настоять на спирту, чтобы можно было употреблять.

Азиат кивнул:

– У Гросса была заначка. Он забрал не все. Не успел. Но…

– Да я их вот этими руками на конфетти порву, – тихо сказал Тимур. – Черное. Мелкое.

Джокер неопределенно пожал плечами.

– Нас мало.

Тимур, сдвинув брови, напряженно размышлял.

– Ничего, – отозвался он. – Это нас – мало. А кое-кого – очень даже много. Нужно только…

Он быстро опустился на корточки возле Рады и, бережно взяв ее лицо обеими руками, повернул к себе:

– Рада… Девочка… Ты слышишь меня?

– Не трогай ее! – крикнул Риф.

После долгой мучительной паузы слипшиеся сосульками ресницы едва заметно дрогнули. Тимур бросил на товарищей, наблюдавших за этой сценой, победный взгляд и снова повернулся к девушке:

– Рада, нам нужна твоя помощь. Ты ранена. Ты понимаешь это? Тяжело ранена. Мы не довезем тебя до подземного города. Нам нужно пойти в сектора и достать лекарство – это единственный шанс. Слышишь? Ты понимаешь меня?!

Ее голова дрогнула – на несколько миллиметров опустился подбородок – и Тимур решил считать это согласием.

– Ты можешь позвать еще снегожорок? Если у нас будет много тварей, мы…

Рада чуть заметно качнула головой. Дрогнули бескровные губы, исказившись мукой. Тимур наклонился ближе.

– Оставь ее в покое, – буркнул Риф. – Не двигайся, милая, скоро тебе будет легче.

Дык, известное дело – что с бабы взять, проворчал Слон. Тимур не успел врезать ему – выжившие снегожорки вдруг синхронно поднялись и друг за другом устремились в тоннель.

Вот теперь нам точно крышка, успел подумать Тимур. Без тварей мы не то что до подземного города – даже до секторов не доберемся. Снизу донесся еле слышный шепот. Он наклонился к Раде.

– Они… приведут.

Девушка слабо кашлянула, из угла рта потянулась тонкая розовая ниточка слюны.

Тимур выпрямился и пошел куда-то. Не глядя, не думая. Нет, одна мысль все-таки крутилась в голове. Незаконченная, повторяющаяся снова и снова: "Если она умрет… Если она умрет… Если она…". Он сам не знал, что будет, если Рада умрет. Знал только, что ничего хорошего тогда уже не будет.

Когда снаружи вновь послышались голоса, Тимур чуть не взвыл. И что прикажете делать? Снегожорки, заразы, так и не вернулись. Может, полуразумные твари, напуганные гибелью сородичей, решили убраться подальше? Кто их разберет, животных.

Рада, конечно, относилась к зверюгам лучше чем к людям, но это Тимур списывал на психическую деформацию, связанную с годами жизни среди обитателей Фригории. Сам-то он по-прежнему считал всех местных жителей насекомыми, по недоразумению вымахавшими до размеров лошади. Но разумны бронированные червяки или нет, сейчас их поддержка была бы вовсе не лишней.

Тимур лихорадочно соображал. Принимать новый бой – бессмысленно. Пытаться договориться с отморозками Шведа? Не смешно. После рассказа доходяг он понял, что не собирается звать с собой на Землю этого упыря и его гвардию. Нзунге не будут в обиде, все равно шведовы выкормыши долго не протянут, сожрут друг друга, как пауки в банке. Оставалось уйти в тоннели, отсидеться, дожидаясь возвращения снегожорок, и тогда уже навести шороху в секторах. Этот вариант казался наиболее реальным.

– Подъем! – заорал Тимур. – Пора валить, снегожоркины дети!

Бодро прихромал Слон, выразив готовность хоть валить, хоть мочить – потому что в хорошей компании какая хрен разница, что делать.

Джокер молча встал рядом с матерно философствующим амбалом, здоровой рукой сжимая резак. Раненую конечность он успел туго примотать к туловищу – видимо, чтобы не мешала.

Да ты не понял еще, с кем связался, дружище Швед, мрачно подумал Тимур. Мы ж тебя зубами порвем, если надо будет.

А потом он вспомнил про Раду и брата. Их не было в коротком строю. Женщина лежала у стены, свернувшись клубком и тяжело, с присвистом дыша. Риф нависал над ней, как наседка над цыпленком, вид у него был растрепанный и болезненный.

127